К Северному полюсу было послано несколько больших кораблей, чтобы установить, где кончается суша и начинается океан, и разведать, как далеко могут проникнуть на север люди. Долго-предолго, одолевая великие трудности, пробивались они сюда сквозь туманы и льды; и вот настала зима, солнце скрылось, воцарилась длинная-предлинная ночь; все вокруг было сковано льдом; корабли все до одного оказались намертво пришвартованы; навалило снегу, и из снега были поставлены дома-ульи, некоторые побольше, с наши курганы, другие — всего-навсего на двух—четырех человек; но только темно там не было, там светило, переливаясь красным и синим, северное сияние, то был великолепный нескончаемый фейерверк, и снег сверкал, и ночь казалась длинной пламенеющею зарею; в самые светлые часы наезжали гурьбой туземцы в диковинных одеждах из мохнатых шкур, в санках, сбитых из льдин; они привозили груды мехов, благодаря им в снежных домах появились на полу теплые ковры; меха служили матросам и подстилками, и одеялами, которыми они укрывались, засыпая под снежным куполом; а снаружи трещал мороз, какого у нас не бывает даже в самую суровую зиму. У нас все еще стоит осень, думалось им. И вспоминались яркое солнце и красно-желтая листва на деревьях. Часы показывали, что наступил вечер и пора спать, и в одном из снежных домов двое уже улеглись на покой; у младшего было с собой самое его большое сокровище, Библия, которую перед отплытием дала ему на прощание бабушка. Каждую ночь он клал ее себе под изголовье, она была знакома ему с детских лет; каждый день он прочитывал из нее отрывок и не раз, лежа на своем ложе, находил утешение в словах Святого Писания: «Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря: и там рука Твоя поведет меня, и удержит меня десница Твоя!» Под эти слова истины и веры он закрыл глаза и уснул, и увидел сон, то было откровение духа в Боге; душа его бодрствовала, пока отдыхало тело, он это чувствовал, это было как мелодии старых, милых сердцу, знакомых песен; его овевало ласковым-преласковым, по-летнему теплым воздухом, со своего ложа он видел над собою сияние, словно снежный купол пронизали лучи извне; он поднял голову: сияющая белизна была — не стены и потолок, а огромные крылья за плечами у ангела, и, возведя глаза, он посмотрел ему в ласковый, светлый лик. Ангел поднялся со страниц Библии, как из чашечки лилии, и распростер свои крылья, и стены снежной хижины осели легчайшею пеленою тумана; вокруг, озаренные тихим солнечным светом погожего осеннего дня, расстилались родные зеленые поля, подымались холмы, темнели бурые леса; аистиное гнездо пустовало, но на дикой яблоне еще висели яблоки, хоть листья и облетели; шиповник пламенел ярко-красными ягодами, в маленькой зеленой клетке над окном деревенского дома, родимого дома, свистел скворец, свистел так, как выучили, а на прутьях клетки бабушка развешивала пташью мяту, как это обыкновенно делал ее внук; у колодца стояла молоденькая дочь кузнеца, до того красивая! Она вытащила полное ведро и кивнула бабушке, а та поманила ее и показала письмо, пришедшее издалека; оно прибыло этим утром из холодных краев, с самого Северного полюса, где внук ее был — в Божьих руках... И они смеялись и плакали, а он, во льдах и снегах, пребывая в мире духа, осененный крылами ангела, все это видел и слышал, и смеялся, и плакал вместе с ними. Письмо было прочитано вслух, даже слова из Библии: «переселюсь на край моря, и там удержит меня десница Твоя!» И все кругом словно бы пело чудесный псалом, и ангел укрыл спящего своими крылами, словно бы опуская завесу... Сон кончился... в снежном доме стало темно, но под головою у юноши лежала Библия, а в сердце жили вера с надеждою; Бог был рядом, и родной дом был рядом — «на краю моря»!
Примечания
«На краю моря» (Ved det yderste Hav) — впервые опубликована в 1855 г. в альманахе «Фолькекалендер фор Данмарк».
«Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря: и там рука Твоя поведет меня, и удержит меня десница Твоя!» (Псалтирь 138, 9—10).