До чего же красивые вещи можно вырезать и склеить из бумаги! К примеру, замок, большущий, во весь стол, искусно раскрашенный, будто и впрямь сложенный из красного кирпича! Была у него блестящая медная кровля, и башни, и подъемный мост, а вода в каналах — словно зеркало, потому что и сделана из настоящего зеркала. На самой высокой башне стоял дозорный стражник, деревянный, с трубой в руках, чтоб подать сигнал, но необходимости в этом не возникало.
Принадлежало все это мальчугану по имени Уильям, он сам поднимал и опускал подъемный мост, водил по нему отряды оловянных солдатиков, открывал двери и заглядывал в большой парадный зал, где на стенах, точь-в-точь как портреты в настоящих парадных залах, висели в рамах старшие, вельможные карты из игральной колоды, червонные, бубновые, трефовые и пиковые, — короли в коронах и со скипетрами, дамы в ниспадающих на плечи покрывалах, с цветком или веером в руке, валеты с алебардами и пышными плюмажами.
Однажды вечером мальчуган лежал, глядя в открытые двери замка на карты-портреты в парадном зале, и почудилось ему, будто короли отсалютовали скипетрами, дама пик легонько взмахнула золотым тюльпаном, который держала в руке, а дама червей приподняла веер; все четыре королевы благосклонно подали знак, что заметили его. Он придвинулся, чтобы лучше видеть, и ненароком толкнул замок головой, так что вся постройка задрожала. И тут все четыре рыцаря-валета — трефовый, пиковый, бубновый и червонный — наставили на него свои алебарды, предупреждая, что этак напирать негоже.
Мальчуган все понял и кивнул самым дружеским образом, потом кивнул еще раз и попросил:
— Скажите что-нибудь, а?
Но карты молчали. Когда же он кивнул в третий раз, червонному валету, тот спрыгнул с карточного листа и стал посредине зала.
— Как тебя зовут? — спросил он у мальчугана. — У тебя ясные глаза и хорошие зубы, только вот руки ты моешь не слишком часто! — Не очень-то вежливое замечание, что правда, то правда.
— Зовут меня Уильям! — ответил мальчуган. — И замок этот мой, а ты — мой рыцарь, мой червонный валет!
— Я служу моему королю и моей королеве, а не тебе, — возразил червонный валет. — Я могу сойти с карточного листа и выпрыгнуть из рамы, но и знатные господа так умеют, еще лучше меня. Мы вполне могли бы отправиться в широкий мир, только очень уж он утомительный; куда спокойнее оставаться на месте и быть самими собой!
— А правда, что раньше вы все были людьми? — полюбопытствовал мальчуган.
— Да, были, — отвечал червонный валет, — однако не такими хорошими, как надо бы. Зажги-ка передо мною свечку, лучше всего красную, ведь это цвет моих господ и мой собственный, и я поведаю тебе, владельцу замка — ты же сам говорил, что замок твой, — всю нашу историю. Только не перебивай меня! Коли уж рассказывать, так по порядку!.. Видишь, вот он, мой король, червонный, старший из четверых, потому что родился первым, прямо в золотой короне и с золотою державой. И сразу начал править. Королева его явилась на свет с золотым веером, он и сейчас у нее в руке. Жилось им с малых лет превосходно, в школу ходить не надо, день-деньской можно забавляться — строить и сносить замки, ломать оловянных солдатиков и играть в куклы. Потребуют бутербродов — извольте! Каждый ломтик с обеих сторон намазан маслом, а сверху посыпан сахарной пудрой. То было доброе старое время, Золотой век, как говорится, однако ж им это наскучило, и мне тоже. Ну вот, а потом пришел бубновый король.
Валет умолк, ни словечка больше не вымолвил. Минуту-другую мальчуган ждал продолжения рассказа и в конце концов спросил:
— Что же потом было?
Червонный валет не ответил, стоял навытяжку, не шевелясь, устремив недвижный взгляд на свою горящую свечу. Мальчуган кивнул, раз и другой, но ответа так и не получил. Тогда он повернулся к бубновому валету, и, когда на третий раз кивнул ему, тот спрыгнул с карты, стал во фрунт и произнес одно-единственное слово: «Свечу!» Уильям поспешно зажег красную свечку и поставил перед ним. Валет бубен отсалютовал своею алебардой и сказал:
— Итак, пришел бубновый король! Король со стеклянным оконцем на груди, и у королевы его было такое же, заглянешь — и сразу видишь: изнутри они точь-в-точь как другие люди. На радостях им даже памятник соорудили, и простоял он целых семь лет, хотя воздвигнут был на века. — Валет бубен снова отсалютовал и устремил взгляд на свою красную свечку.
Уильям даже кивнуть не успел, как вперед твердой, размеренной походкой, ровно аист, вышагивающий по полю, выступил трефовый валет. Черный трилистник с карточного уголка птицей полетел за ним, повис над головою и воротился на старое место. А трефовый валет заговорил, причем, не в пример другим, не попросил для начала зажечь свечу:
— Не всем подавали бутерброды, с обеих сторон намазанные маслом да посыпанные сахаром! Мои король с королевою такого не едали, им пришлось ходить в школу, учиться всему, чему их предшественники не учились. На груди у них тоже было оконце, только всяк, кто туда заглядывал, непременно пенял им постыдными изъянами в механизме. Уж мне ли не знать! Много лет я служил моим господам и посейчас служу, волю их исполняю. А они желают, чтобы нынче я ничего более не говорил, оттого-то я умолкаю и беру на караул!
Уильям все-таки зажег свечку и ему, белую как снег.
Вжик! Быстрее, чем зажглась свеча, посреди парадного зала очутился пиковый валет, во весь дух бежал, но заметно прихрамывал, словно нога у него болела, и салютовать не стал. Внутри у бедняги трещало и скрипело, он был весь помят-переломан, много чего испытал.
— Каждый, — заговорил он, — получил по свечке, и я тоже получу свою, я знаю. Но раз уж нам, оруженосцам-валетам, подносят такие подарки, то господам нашим причитается втрое больше. Моему пиковому королю и даме-королеве подобает иметь четыре свечи! В их истории и испытаниях столько печали, недаром они ходят в черном и на гербе у них могильный заступ. Да и у меня жизнь была не лучше, в карточной колоде надо мной насмехаются, дураком зовут, неудачником, но это еще куда ни шло, есть у меня прозвища и похуже, которые вслух сказать стыдно. — И он прошептал: — Матс-говнюк, вот как меня обзывают! А ведь когда-то я был у пикового короля первым рыцарем, теперь же стал последним. Я не буду рассказывать историю моих господ, они этого не желают. Ты, хозяин замка, можешь сам представить себе что угодно, но только печальное! Дело плохо и лучше не станет, пока не унесет нас красный конь в заоблачные выси!
И маленький Уильям зажег по три свечки перед каждым королем и каждою королевой, а их пиковым величествам досталось каждому по четыре. Парадный зал осветился, да так ярко — ни дать ни взять дворец богатейшего из императоров, и вельможные господа благосклонно и милостиво приветствовали мальчугана: червонная дама чуть опустила золотой веер, а пиковая так взмахнула своим золотым тюльпаном, что из него полыхнуло огнем. Вельможные пары покинули портретные рамы и в менуэте прошлись по залу, раз и другой, все, и валеты тоже, танцевали в огне, ведь мнилось, будто зал целиком охвачен пламенем, треск и шипенье, огненные языки вырывались из окон и стен, — весь замок пылал. Уильям в испуге отбежал в сторону, криком призывая родителей:
— Замок горит!
Летели искры, гудело пламя, а сквозь шум пожара слышалось пение:
— Несет нас красный конь в заоблачные выси! Как и пристало благородным рыцарям и дамам! А вы, валеты, следуйте за нами!
Вот так и пришел конец Уильямову замку и вельможным старшим картам. Уильям жив по сей день и не забывает мыть-умывать руки: не виноват он, что замок сгорел.
Примечания
«Вельможные карты» (Herrebladene) — впервые опубликована в 1909 г. в журнале «Юлебоген».